Стингреада: “Обед в ресторане Макдональдс и посещение кегельбана”

Глава из книги: Илья Смирнов. Прекрасный дилетант: Борис Гребенщиков в новейшей истории России. — М.: «Леан», 1999

РI: Некоторое время тому назад известный музыкант Джоанна Стингрей выложила в сеть ряд своих фотографий, запечатлевших ее вместе с известными ленинградскими рок-музыкантами начала 1980-х годов. Большая поклонница «русского рока» того времени, Стингрей сыграла немалую роль в его популяризации на Западе, выпустив в США пластинку «Red Wave» с записями отечественных «подпольных рокеров». Очевидно, что своей довольно откровенной фотосессией она хотела вновь привлечь внимание к этому ушедшему в прошлое феномену культуры, с которым она навсегда связала свое имя. Кем же была Джоанна Стингрей в русском роке? Об этом рассказывается в одной из глав книги Ильи Смирнова «Прекрасный дилетант», посвященной биографии Бориса Гребенщикова. Поскольку книга не слишком доступна для широких читателей, мы думаем, эта публикация должна привлечь внимание многих посетителей нашего сайта, разделяющих наше мнение о том, что русский рок представлял собой одно из тех течений отечественной культуры, в которых русская душа отчаянно пыталась выразить себя через западную «форму».

***

“В половине 12-го с северо- запада, со стороны деревни Чмаровки в Старгород вошел молодой человек лет двадцати восьми, за ним бежал беспризорник. “Дядя, – весело кричал он, – дай десять копеек!”

В марте 1984 года в Ленинграде с туристической группой появляется “начинающая певица из Лос-Анжелеса, недавняя выпускница Калифорнийского университета Джоанна Стингрей” ¹ . (Вариант, с ее же слов записанный – “студентка” ². Оказывается, тот самый Фалалеев, у которого Борис с Натальей [Гребенщиковы, – прим. ред.] жили на Каменном острове, там, откуда виден хой черепахи, уехал в начале 80-х еще дальше, и там, за океаном, “порекомендовал одной своей знакомой, собирающейся посетить Россию, обратить внимание на русский рок-н-ролл…, в частности, на АКВАРИУМ. Последствия данной рекомендации всем известны – они, собственно, и повернут историю русского рок-н-ролла в должную, но немного неожиданную сторону в середине 80-х. Этой фалалеевской знакомой окажется Джоанна Стингрей» ³. Но добраться до Ленинграда непросто.

“Как положено, у нее… поворошили вещи в багаже. Вот только мысли проверить не смогли. Не дошла еще техника до такого вида контроля. А будь у пограничников такой вот “мыслемер”, вряд ли Джоанна попала бы на Невский проспект, вряд ли смогла позвонить по ленинградскому телефону загадочному БГ…” ⁴

Обманув технически отсталый таможенный контроль, Джоанна начинает выполнять свою тайную миссию. “Однажды, увидев Гребенщикова на людной станции метро, она сразу же поняла, что это “необыкновенный человек”. У Джоанны было всего три дня, и они провели их, разговаривая о музыке, жизни в Америке и России, пели друг другу свои песни. Встреча положила начало многочисленным поездкам Джоанны в Ленинград и Москву…”

Она вливается в “тусовку ленинградского андерграунда… В это не мог поверить КГБ, в это не могли поверить даже ЦРУ и ФБР” ⁵ из рекламного пресс-релиза самой Стингрей).

«Гитариста группы КИНО Юрия Каспаряна, – вспоминает Джоанна, – Я встретила на Ленинградском рок-фестивале. Вообще-то в то время иностранцам попасть на такие концерты было очень непросто. Ленинградские друзья меня всегда предупреждали: «В зале не говори по-английски».

«КГБ следит за Джоанной, а её друзей – музыкантов допрашивают и велят держаться подальше от американской «шпионки»… Джоанна планирует выступить со своими друзьями во время их концертов, но всякий раз концерт срывается, либо под угрозами музыканты не решаются выпустить её на сцену…»

Rаждая фраза этой шпионской истории вызывает вопросы. С чего бы это официальное профсоюзное учреждение оказалось «андерграундом»? Почему «друзья – музыканты» вдруг перестали слушаться своих кураторов в одном единственном вопросе, причём таком серьезном, как американский шпионаж? Почему «шпионка», настолько опасная, что её, не говорящую по-русски, нельзя на три минуты выпустить на сцену, продолжает совершать челночные поездки США – СССР?

Между тем, в середине 80-х на Западе уже появляется информация о странном заведении, «где неофициальные музыканты могут выступать под бдительным оком КГБ». ⁶

Новому цензору ЛМДСТ Нине Барановской (приятельнице Тропилло, которую Гребенщиков, Кинчев и Житинский в один голос хвалят за либерализм) приходится специально отвечать на «измышления» корреспондентки лондонского журнала «Сити Лимитед» Тессы Дарк. Англичанке привиделись «милицейские фургоны» на улице Рубинштейна во время концерта: «западный читатель, далёкий от реального положения дел, может принять за чистую монету, что самодеятельные музыканты в СССР будто бы подвергаются давлению, запрету и преследованию» ⁷. Достается и «Обсерверу», который мало компетентен не только в политике, но и в музыке: сравнил Гребенщикова с Дэвидом Боуи. «Вы знаете, я уже устал от этих аналогий, – говорит Гребенщиков – Мы идём своим, отличным от Запада путём»
.
На самом деле в «Observer Magazine» сказано: «Он восхищается Дэвидом Боуи и, подобно ему, появляется на сцене в разных обличиях», – чистая правда и ничего обидного.

И вот среди западных журналистов, которые «могут себе позволить импровизировать только в узких рамках заданной темы антисоветизма», появляется «начинающая певица из Калифорнии» со своим собственным взглядом на вещи, свежим и поэтичным. Поэзия стоит того, чтобы привести один из текстов Джоанны Стингрей целиком:

РОК-КЛУБ
(посвящение Ленинградскому Рок-клубу)
Куда ты идёшь, милый, покажи, куда?
Дай мне руку, и я пойду за тобой.
Солнце светит на небе и, милый, ветер такой сильный.
У нас нет времени на раздумья.
Припев:
День переходит в ночь, пойдём же.
Темнота сменяет свет – нас нет.
Улицы длинны – все ушли
В Рок-клуб.
Дикий прилив сил, чувствуешь прямо что-то святое,
Слушая, как лабают живые легенды рок-н-ролла,
Как на седьмом небе, милый, и ритм так пробирает,
Что мы просто отлетаем.

Джоанна ввозит в СССР инструменты, которые дарит “друзьям-музыкантам”. Рок-клубовский быт разнообразят сцены, напоминающие первые появления Миклухо-Маклая в папуасских деревнях. Именно через Джоанну в жизни АКВАРИУМа появляется в 1984 году очередная гитара – “Stratokaster Esquire”, подарок от вышеупомянутого Дэвида Боуи. Гитара вызвала дополнительный конфликт Гребенщикова с Ляпиным, который, по версии БГ, продал “Стратокастер” гораздо дешевле, чем он стоил. “Жить не на что было” ⁸.

Нелишним будет отметить, что даже процветающим официальным музыкантам из ВИА приходилось напряженно работать, чтобы приобретать такие подарки. И таможенникам не нужны были никакие “мыслемеры”, чтобы обнаружить в багаже 25-летней туристки дорогую электронику, которая ввозится, но не вывозится обратно.

В обратном направлении – из Ленинграда в Лос-Анжелес – транспортируются записи звезд ленинградского рок-клуба, и на основе их малоизвестная доселе компания “Big Time Records” 27 июня 1986 года выпускает двойной альбом “Red Wave – 4 underground bands from the USSR” (“Красная волна: 4 подпольные группы из СССР”/ АКВАРИУМ, КИНО, АЛИСА и СТРАННЫЕ ИГРЫ представлены каждая шестью песнями на одной стороне пластинки. Вклад АКВАРИУМа: “Сегодня ночью кто-то ждет нас”, “Пепел”, “Сны о чем-то большем”, “Танцы на грани весны”, “Рок-н-ролл мертв”. Включив в подборку старые хиты, а не только композиции из последних альбомов АКВАРИУМа, Джоанна оказала большую услугу и музыкантам, и их американским слушателям, которых планировалось то ли 10 ⁹, то ли все 20 тысяч – данные о тираже “Красной волны” разнятся.

В одночасье Стингрей становится ведущим специалистом по молодежной музыке в той самой России, которая как раз входит в моду. “Надо же, в стране медведей умеют играть на электрогитарах!” Собственно, в этой сенсации не было ничего сенсационного, поскольку из России на Запад эмигрировали десятки музыкантов во главе со знаменитым ведущим Би-Би-Си Севой Новгородцевым. Но никто из них не располагал такими ресурсами одновременно по обе стороны обветшалого железного занавеса. Однако влиятельные эстрадные круги в Москве сами были заинтересованы в “культурном обмене” с Западом на богато унавоженной почве молодежной музыки. Д. Стингрей со своей джеймс-бондовской легендой: “в это не мог поверить КГБ, в это даже не могли поверить в ЦРУ и ФБР” – откровенно ломала их планы. “Колумба из Америки” (так прозвал ее основатель АЛИСЫ Святослав Задерий) настолько уверовала в собственную неуязвимость, что начала публично комментировать ту советскую молодежную музыку, которую предлагали конкуренты: “Музыка АВТОГРАФа была настолько неактуальной… Можно было подумать, что это группа из какого-то коктейль-бара…”

В данном случае дело не в обоснованности оценок (арт-роковый АВТОГРАФ никак не ассоциировался с коктейль-баром и вряд ли в чем-то уступал СТРАННЫМ ИГРАМ), а в том, что ни одна советская группа не экспортировалась на Запад сама по себе, разве что ТРУБНЫЙ ЗОВ и МУХОМОРЫ.

За каждым экспортным проектом стояли серьезные люди. И в жизни Джоанны начинается черная полоса на красной волне: “В октябре услышала, что мною недовольны организации в Москве”. Советская монополия в области авторских прав – Всесоюзное Агенство Авторских Прав (ВААП) – предъявляет ей претензии по поводу того, что своим альбомом Джоанна якобы нарушила права советских музыкантов. Забавно само по себе, поскольку до того момента ВААП не слишком интересовалось гонорарами рок-музыкантов, а также вопросом о том, не нарушаются ли в процессе “литования” их право на неприкосновенность произведения, установленное советским законом. Да и зарегистрирован был в ВААП на тот момент один Гребенщиков – как кино- и театральный композитор. Противники Джоанны всячески муссируют тот факт, что на обложке “Red Wave” ленинградские рок-группы названы “подпольными” – в чем усматривают проявление антисоветизма, хотя понятно, что со стороны издателей это был совершенно необходимый рекламный ход.

Именно тогда – не в мрачные 1984-85 гг., а в начале горбачевской либерализации – у Джоанны Стингрей начинаются проблемы с пересечением границы. Она намерена выйти замуж за гитариста КИНО Юрия Каспаряна. Естественно, мы не вправе объяснять эту перемену в личной жизни какими-то прагматическими соображениями (визы, таможня, етс). Просто обращаем внимание на то, что регистрация брака назначена в самый разгар скандала с “Красной волной”, а в 1990 г. он был расторгнут. В довершение всех юридических неприятностей на калифорнийку обрушивается советская пресса. В “Огоньке” ¹⁰ и “Комсомольской правде” ¹¹ появляются статьи, в которых ее деятельность трактуется как один из пережитков холодной войны, “Красной волне” на мутной воде” противопоставляются многочисленные примеры “правильной” политики в области пропаганды советской музыки на Западе, связанные в основном с богатыми столичными ВИА старого образца.

Лишенная визы, она “через Финляндию тайком пробирается в Ленинград и проводит 7 часов со своими друзьями”. Казалось бы, девушку поставили на место.

Но оказывается, эта девушка имеет больше влияния (и лучше ориентируется) в советских бюрократических структурах, чем все ее конкуренты. Стингрей и Гребенщиков в Москве посещают Виталия Коротича – главного редактора “Огонька” и одного из влиятельнейших горбачевских идеологов. “Видите ли, – первой начала Джоанна, – я хочу принести свои извинения...” ¹² Оказывается, западная пресса извратила ее позицию. “Что ж, таковы нравы “свободной” прессы Запада, – с грустью замечает “Огонек”, – некоторые газеты и журналы прокомментировали его (альбом “Красная волна” – И. С.) в духе злобного антисоветизма и откровенной лжи”. Получается, что шпионские страсти вокруг поездок Джоанны в Ленинград нагнетала не она сама, а абстрактные силы мирового “антисоветизма”. Кроме того, Стингрей признает свою вину и перед советской монополией – ВААП, даже выплачивает ей некий штраф в размере 500 долларов. (“Ни цента из этих денег до музыкантов не дошло”).

В дальнейшем она хотела бы заручиться содействием других бюрократических монополий: “Мелодии” и внешнеторгового объединения “Международная книга”, ответственного за импорт-экспорт готовых фонограмм и пластинок. Над всей этой творческой программой в “Огоньке” помещена фотография. Впоследствии подобные фото: Гребенщиков с тоскливыми глазами и жизнерадостная Стингрей – будут появляться в СМИ по всей Руси Великой и за ее пределами.

 

Битва при “Экспорте-импорте” популярной музыки продолжается еще полгода. Джоанну однажды даже не пускают в Ленинград на ее же собственную свадьбу. Но в конечном итоге она оказывается победительницей. В ноябре 1987 г. торжественно регистрирует свой брак с Каспаряном. Свидетель – Виктор Цой. Теперь все признают ее и крупной рок-певицей, с ней работают в соавторстве ведущие ленинградские рок-музыканты. Таким образом появляются песни “слова и музыка Д. Стингрей и Б. Гребенщикова”, произведения по-своему любопытные. (До этого соавтором БГ был Майк Науменко)

Он спускается купить сигарет.
Он никогда не возвращается,
Нe правда ли, странно,
Что улицы полны странными устройствами?
Пораженный, он идет дальше.
Тонкая грань между тем, что мед, и тем, что металл.
Солнце плавит лед в его руках.
Смотришь ли ты за ним самим или его тенью?
Я не помню, говорил ли я тебе об этом?

Такое впечатление, что собрание старых песен АКВАРИУМа запустили в компьютер и запрограммировали на то, чтобы он продолжил “дело мастера” еще несколькими композициями. Формулировки безошибочно узнаваемы: “спускается купить сигарет”, “тонкая грань между тем, что мед, и тем, что металл”, “плавит лед в его руках” еtс., но все вместе совершенно безжизненно. Это не самопародия (в пародии есть жизнь) и не профанация (профанация предполагает подгонку собственного творчества под какой-то внешний стандарт, чужое прокрустово ложе). Наиболее подходящее определение – мумификация.

Описывая творческое сотрудничество Гребенщикова со Стингрей, мы, безусловно, забегаем вперед – в новую перестроечную эпоху. Но шпионский детектив, стартовавший в черненковском 84-м году, хотелось бы досказать до конца, не прерывая в самом интересном месте.

Полагаю, что о деятельности спецслужб трудно выносить какие-то определенные суждения, даже располагая всеми их документами. Ведь многоступенчатая дезинформация и “виртуальные реальности” в несколько слоев стали неотъемлемой составляющей их “образа жизни” задолго до того, как слово “виртуальный” вместе с компьютерами вошло в обиход. Если мы знаем, что в кабинетах Лубянки или ленинградского Большого Дома документировались целые главы истории, которой не было, и многолюдные партии, не существовавшие в природе – то как можем мы рассматривать через это “зазеркалье” (термин Д. Ле Карре), населенное “тенями” (Маркус Вольф), лица конкретных людей? Вся кампания с “выявлением агентов” КГБ, “штази”, етс., в бывших странах Варшавского договора – балаган, не имеющий никакого отношения к поиску истины, скорее, к политическим амбициям, сведению личных счетов и округлению банковских счетов профессиональных шантажистов. За несколько лет журналистских сенсаций: “Ага! Такой-то – агент КГБ!” только однажды на моей памяти прозвучал простой вопрос: а чем, собственно, работа в КГБ принципиально отличалась от работы, например, на телевидении или в комсомольских газетах?

Судить о взаимоотношениях человека с властью можно только в общем контексте его жизненного пути.

Смысл и суть того, чему посвятила себя Джоанна Стингрей, с исчерпывающей полнотой раскрыты в пресс-релизе, распространенном в Москве по случаю 10-летия ее творческой деятельности: “Три победителя конкурса “Один день с Джоанной” приезжают в Москву, чтобы провести день с Джоанной. День включает в себя обед в ресторане Макдональдс, экскурсию по Москве, посещение кегельбана и ужин в Пицца-Хат… На вечеринке будут выставлены на аукцион костюмы Джоанны… Будет также проведен конкурс двойников Джоанны под названием ‘Стингрешка… Главным призом станет кукла типа матрешки с изображением Стингрей…”