Рубрики
Размышления Статьи

Сергей Зубатов: «полицейский социалист» или левый консерватор?

РI: Протест рождается иногда неожиданно быстро – в течение нескольких недель еще недавно столь стабильная и устойчивая система сталкивается с сильнейшими вызовами, ликвидировать которые оказывается очень сложно. Как упредить негативное развитие событий, не допуская перерастания стихийного недовольства в революцию? Об этом стали напряженно думать те консервативные мыслители в России, кто считал, что классовый конфликт – неизбежный атрибут промышленного капитализма, и поэтому власти не следует механически давить любые протесты против несправедливостей фабричной жизни. Об одном из наиболее глубоких «левых консерваторов» России Сергее Зубатове рассказывает историк, ответственный редактор сайта «Русская idea» Любовь Ульянова.

***

2 марта 1917 года Сергей Васильевич Зубатов – автор, идеолог и организатор политики, получившей с легкой руки социал-демократов название политики «полицейского социализма», узнав об отречении императора Николая II от престола, покончил жизнь самоубийством.

Сложно сказать точно, но, вероятно, Зубатов был чуть ли не единственным в начале марта 1917 года, кто воспринял отречение монарха как глубочайшую личную трагедию. Общее настроение, даже среди бюрократии, даже среди верноподданных престола, было, скорее, радостным, нежели грустным.

Даже монархист, ближайший сподвижник Зубатова в деле просвещения рабочих в первые годы ХХ века Лев Александрович Тихомиров воспринял свержение монархии с надеждой на то, что оно свершилось к лучшему.

Директор Департамента полиции Алексей Александрович Лопухин, сделавший Зубатова вторым человеком в своем ведомстве в 1902 году, после Первой русской революции сблизился с партией кадетов, пережил обвинение в государственной измене в связи с разоблачением Евно Азефа и был отправлен в ссылку: вряд ли этот человек сочувствовал монархии.

Остальных же деятелей, поддержавших в свое время Зубатова, к 1917 году давно не было в живых. Министр внутренних дел Вячеслав Константинович Плеве был убит эсерами в июле 1904 года, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович также погиб от рук террористов в феврале 1905 года, а московский обер-полицмейстер (1896-1905 г.) Дмитрий Федорович Трепов умер в сентябре 1906 года от остановки сердца.

Среди бюрократии того времени было немало «идейных» монархистов. Зубатов здесь не является исключением. Его особость в другом.

Он был единственным представителем бюрократии конца XIX – начала ХХ веков, кто, будучи абсолютно лояльным системе, понимая, принимая и разделяя все присущие ей ограничения, не желая допустить ее слома и разрушения, попытался придать этой системе новое качество.

Речь шла не просто о попытке «увести» рабочих из-под влияния революционеров, сохранив тем самым государственную стабильность и предотвратив революцию. И не только об улучшении материального положения рабочего класса, расширении их социальных и экономических прав в целом. И даже не только о создании профессиональных организаций по типу тред-юнионов, о которых Зубатов много читал.

И первое, и второе, и третье действительно соответствовало деятельности Зубатова. Но он стремился к большему – к созданию реально работающей в российских условиях того времени, стабильной, низовой системы самоорганизации общества, которая могла бы органично сосуществовать с сильной самодержавной властью, дополняя и обогащая бюрократическую вертикаль.

Зубатову сильно не повезло с репутацией в общественных кругах, в прессе того времени, а затем – и в исторической литературе. Одни обвиняли его в корысти, двуличности, карьеризме – именно этими чертами объясняя и его перевоплощение в конце 1880-х годов из начинавшего революционера в сотрудника Московского охранного отделения, (а это событие действительно положило начало его весьма успешной карьере), и его политику «полицейского социализма»[1].

Другие – прежде всего революционеры, а вслед за ними – и вся советская историография – трактовали его политику «полицейского социализма» как способ «политического разврата» масс и как обман народа[2]. Как писали в советское время (да, впрочем, пишут и сейчас[3]), суть «полицейского социализма» состояла в стремлении «удержать рабочее движение в рамках сугубо экономической борьбы, отвлечь его от политики». При этом поддержка рабочим оказывалась только «в случае необходимости».

Зубатов был частично реабилитирован в общественном мнении после оживления интереса к истории политической полиции Российской империи, в 1990-е и особенно в 2000-е годы. Зубатов-охранник, руководитель Московского охранного отделения (1896 – 1902 года), а затем заведующий ключевым подразделением Департамента полиции – Особым отделом (1902 – 1903 года) – многими признается, пожалуй, даже без оговорок, самым талантливым деятелем политического сыска того времени.

003.jpg                          Сотрудники Охранного отделения МВД

***

Фактография истории «полицейского социализма» (сам Зубатов, кстати, был против такого определения его идеологии) достаточно известна. К середине 1890-х годов стачечное движение в России уже имело весьма внушительные масштабы, при этом ежегодно его размах увеличивался: в 1895 году было зарегистрировано 264 забастовок на одном предприятии, а в 1899 – уже 553[4]. Параллельно с этим, набирало силу социал-демократическое движение, бывшее до начала 1890-х годов маргинальным течением в среде русских революционеров, увлеченных идеями народовольцев-террористов и народников.

В 1896 году Московское охранное отделение под руководством Зубатова ликвидировало одну из первых социал-демократических организаций – «Московский рабочий союз». На допросах рабочие не понимали своей вины (в отличие от интеллигентного, руководящего ядра), и, утверждая, что только революция сможет решить экономические проблемы рабочих, не могли объяснить источник такого представления. Тогда Зубатов берет на вооружение новую тактику, нетипичную для деятелей политической полиции.

Он начинает объяснять рабочим, что экономические нужды могут быть вполне удовлетворены и при существующем государственном строе, так как главный враг рабочих – не монарх, а предприниматели. Спустя некоторое время, в 1898 году, Зубатов пишет записку о мерах противодействия рабочему движению, подает ее московскому обер-полицмейстеру Д.Ф. Трепову, который, в свою очередь, передает ее московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу.

Основная идея Зубатова была проста – власть должна взять на себя функцию защиты социальных низов, в первую очередь, рабочего класса. Защиты от разоряющей и почти ничем не ограниченной, с законодательной точки зрения, власти фабрикантов. В России того времени практически не было законов, как-либо регулировавших взаимоотношения владельцев предприятий и рабочих. Первые так называемые социальные законы появились в России в правление Александра III в 1880-е годы. Они ограничивали использование на предприятиях детского и женского труда, но не шли ни в какое сравнение с обширным социальным законодательством, скажем, Германии того времени. Там в 1870-е годы при канцлере Отто фон Бисмарке появились положения в законодательстве, обеспечивавшие рабочих пенсией в случае производственных травм, инвалидности, пособиями по безработице, ограничивавшие продолжительность рабочего дня и тому подобное.

Скорее всего, Зубатов, интересовавшийся развитием социального вопроса в Европе, знал об этом законодательстве, но не мог это обсуждать в делопроизводственных документах, как и другие вопросы высшей политики. Он предлагал то, о чем возможно было написать, оставаясь в рамках системы и рассчитывая быть услышанным: необходимость попечительства власти над рабочими, признание за последними со стороны государства права на улучшение материальных условий и на защиту от довлеющей и ничем не ограниченной власти предпринимателей.

И, самое главное, он утверждал таковой вариант событий как допустимый. Подобное попечительство даст рабочим, настроенным в массе своей «православно-самодержавно», шанса избежать влияния социал-демократов, исключив политическую составляющую из их деятельности. А экономические нужды рабочих – это то, о чем власть должна не только знать, но и то, что она должна пытаться реализовывать. Нужно дать рабочим право голоса – получив возможность высказаться на легальной площадке, они сами по себе откажутся от социалистических идей.

Великий князь Сергей Александрович одобряет предлагаемые Зубатовым меры. В первую очередь, симпатию великого князя вызывает идея попечительства власти над рабочими. Стремление выстроить определенную систему попечительства над рабочими, их «охрану» и от разрушительного действия социалистической пропаганды, и от самодурства фабрикантов, вообще было свойственно Зубатову. Так, правитель канцелярии министра внутренних дел Д.Н. Любимов писал в своих воспоминаниях о Московском охранном отделении: «В Москве по воскресеньям весь день охранное отделение было открыто. По очереди дежурили чины отделения, принимали прошения, разъясняли рабочим их права, выдавали иногда пособия, принимали на себя различные хлопоты по устройству рабочих»[5].

После непродолжительной негласной подготовки в 1901 году рабочие Москвы подают московскому обер-полицмейстеру заявку на создание общества взаимопомощи. Так возникает первое «зубатовское» общество – «Общество взаимопомощи рабочих механического производства». Затем в 1901–1902 гг. под контролем Московского охранного отделения возникли Совет рабочих механического производства Москвы, Общество взаимной помощи текстильщиков. Аналогичные общества были созданы среди ткачей, булочников, табачников и других профессий. В этих обществах состояло не менее 1,8 тыс. человек. Все они были объединены в Совет рабочих г. Москвы[6].

По инициативе Зубатова для рабочих этих обществ были организованы публичные лекции – по воскресеньям, в здании Исторического музея их читали известные экономисты, профессора И. Х. Озеров, В. Э. Ден, А. Э. Вормс, А. А. Мануйлов, В. И. Анофриев, Н. Ф. Езерский и другие. Озеров же составил для рабочих проект устава общества.

Как отмечает А.В. Репников, большое влияние на постановку рабочего вопроса Зубатовым оказал Л.А. Тихомиров, с которым Зубатов познакомился еще в 1896 году[7]. В 1901 году по просьбе Зубатова Тихомиров написал несколько брошюр о профессиональном движении, а Зубатов распечатал их в типографии и распространил в рабочей среде.

В Совете рабочих механического производства, который руководил всеми собраниями обществ, была личная агентура Зубатова из рабочих, с которыми он когда-то вел разъяснительные беседы. Помимо прочего, совет принимал жалобы от рабочих и выступал в их защиту в случаях притеснений со стороны фабрикантов. В таких случаях московская администрация в лице Зубатова и Трепова оказывала Совету поддержку. В том числе и тогда, когда в феврале 1902 года Общество организовало забастовку на Шёлковой мануфактуре.

Самым зримым успехом зубатовских обществ стала грандиозная патриотическая манифестация рабочих 20 февраля 1902 года, прошедшая в 41-ую годовщину отмены крепостного права. Масштабы ее сложно переоценить. «Количество собравшихся рабочих по разным данным составило около 60 тысяч (!) человек. Рабочие отслужили панихиду вокруг памятника Александру II Освободителю, возложили венок к подножию монумента, купленный на деньги самих же рабочих, затем молились за здравие царствующего Николая II. Под гимн «Боже, царя храни» и крики «Ура!» в воздух кидали шапки тысячи и тысячи людей»[8].

В такой обстановке пропаганда социал-демократических идей, как и обещал Зубатов в 1898 году, сошла на нет.

16-го июня 1902 года в стенах аудитории Исторического музея открылся новый цикл публичных лекций для рабочих. Под влиянием Тихомирова в лекциях на этот раз был заметно усилен религиозный компонент. Председателем комиссии по организации чтений был назначен епископ Можайский Парфений. Перед открытием лекций митрополит Московский Владимир совершил молебен. Первую лекцию читал отец Иосиф Фудель на тему «О Святой Руси как русском народном идеале». Кроме богословских лекций, рабочим читались лекции по естественным наукам, географии, истории, истории живописи[9].

Помимо Москвы Зубатов развернул активную деятельность на юге и западе тогдашней России – в Минске и Одессе. Здесь главной революционной силой была еврейская рабочая партия – Бунд. Зубатов применил ту же технологию – и вот уже не Бунд, а Независимая еврейская рабочая партия, руководимая Зубатовым посредством переписки, возглавляет местное рабочее движение, основанное на принципах мирного сопротивления фабрикантам и отрицания революции.

В начале осени 1902 года по инициативе нового директора Департамента полиции А.А. Лопухина, знавшего Зубатова по временам своей службы в Московском окружном суде, и при согласии нового министра внутренних дел В.К. Плеве Зубатов перешел с должности начальника московской охранки на должность руководителя Особого отдела Департамента полиции. Он переезжает в Санкт-Петербург, где также организует рабочие организации по типу московских. Первой из этих организаций в ноябре 1902 года стало «Общество взаимопомощи рабочих механического производства г. Санкт-Петербурга». В конце 1902 года в состав этого общества вошел священник Георгий Гапон, который позднее, уже после отставки Зубатова, возьмет дело руководства обществом в свои руки.

Между тем, над Зубатовым и проводимой им политикой сгущались тучи – в лице недовольных фабрикантов и министра финансов Сергея Юльевича Витте. Кроме того, в июле 1903 г. организованная зубатовцами мирная демонстрация в Одессе переросла в огромную стачку, вышедшую из-под контроля, которая охватила весь юг Империи. Это вызвало резкое недовольство министра внутренних дел В.К. Плеве.

002.jpg                               Министр финансов С.Ю. Витте и министр внутренних дел В.К. Плеве

Общепринятой версии произошедшего после этого не существует. По каким-то причинам Зубатов начинает плести интриги против Плеве, ведет переговоры с его главным бюрократическим противником – Витте. Узнав об этом, Плеве моментально отправляет Зубатова в отставку, с запретом на жительство в столицах, ссылкой во Владимирскую губернию и постановку под гласный надзор полиции.

Общества же, созданные Зубатовым, продолжают существовать сами по себе, уже без руководства со стороны полиции, хотя вроде бы и под ее контролем (мнения о степени участия в деятельности обществ различных государственных структур, начиная от градоначальников и заканчивая министром внутренних дел, сильно разнятся). Спустя два с небольшим года – 9 января 1905 года – столичное общество под руководством Гапона проведет рабочую демонстрацию, расстрел которой обычно считается началом Первой русской революции.

***

Очевидно, что за этой деятельностью Зубатова стояло весьма серьезное теоретическое обоснование. Разные авторы отмечают самые разные источники воззрений Зубатова на рабочий вопрос. Это и С. Вебб и Б. Вебб, В. Зомбарт, Г. Геркнер, П. Рузье, Л. Вигур – европейские теоретики тред-юнионизма, писавшие о важности постепенного роста кооперативной и муниципальной собственности, активизации профсоюзного движения и развитии местного самоуправления.

Это и Тихомиров, который интересовался рабочим вопросом еще в 1890-е годы. Это и теоретики «христианского социализма» Ф. Ламенне, Ф. Д. Морис, Ф. Баадер. Вполне возможно, Зубатов был знаком и с идеями катедер-социализма А. Вагнера, сторонника государственно-христианской версии социалистического учения, которое «утверждало, что с проблемами в государстве и обществе надо бороться, используя религиозно-нравственные начала, не выходя за рамки существующего государственного строя».

Современники видели в «полицейском социализме» Зубатова отголоски политики Наполеона III во Франции и Бисмарка в Германии. Так, во Франции правительство «прибегало к мерам материальной помощи рабочим, широко организуя общественные работы или устраивая рабочие квартиры, затем повело идейную кампанию в рабочих массах при посредстве кузена императора принца Наполеона. Так как правительство не желало разрешить политической кампании во Франции, то ее начали за границей, в журнале LEsperance, провозгласившем союз между империей и рабочими классами (1860)…

Зубатовцы указывали на фабрикантов как на единственных и главных виновников бедственного положения рабочей массы, а друзья Французской империи восклицали: «Орлеанистская буржуазия, оставшаяся владычицей высоких общественных должностей, сеет раздор между народом и императором»[10].

Во многом схожую политику проводил в 1860-е годы в Германии Отто Бисмарк, пытаясь, с одной стороны, поставить под контроль деятельность Общего германского рабочего союза под руководством Ф. Лассаля, а с другой стороны – негласно поддержать деятельность Карла Эйхлера, в будущем – чиновника полиции, по созданию производительной ассоциации[11].

Попутно отмечу: эти особенности политики ряда государств того времени позволяют поставить под вопрос расхожее представление о том, что легальное рабочее движение, профсоюзы – это удел социалистических партий и оппозиции.

Однако Зубатов, по всей видимости, думал не только о профсоюзах и рабочем движении как таковом, но и о более общих вопросах устройства народной и государственной жизни. Свое идейное кредо он определял как «народный монархизм». Говоря же современным языком, позицию Зубатова можно определить как «левый консерватизм».

С одной стороны, Зубатов высказывал идеи, под которыми подписался бы любой консерватор того времени. Скажем, типологически очень схожи с воззрениями Константина Петровича Победоносцева следующие мысли Зубатова: «Народная масса во все времена и у всех больших народов (не говоря уже о нашем) всегда живо верила, что только монарх является представителем общих интересов, защитником слабых и угнетенных… В прошлом монархия существовала тысячелетиями (великие монархии древнего Востока и греко-римского мира), а народное представительство, просуществовав всего сто лет, трещит уже по всем швам, и не выдерживающая критики его политическая идея умирает… введенная в заблуждение хитроумной системой политического представительства народная масса дрогнула было, но раскусив сей орех, охладела к нему»[12].

Однако все эти мысли у Зубатова развивались совсем в другую сторону, чем у консерваторов-охранителей. Так, он писал: идея народного представительства уступает «место процессу развивающейся самоорганизации народа (печать, профессиональное движение всех видов и пр.)».

Более того, главный враг и народа, и монархии – это нобилитет: «Зная непочтительность к себе народной массы и живую веру в ее монархический принцип, нобилитет старается сохранить монархию в целях вящего использования ее в своих видах и притом безнаказанно со стороны раздраженных масс. Поддавшаяся в истории на эту удочку, монархическая власть принуждена была затем играть роль дворцового гренадера при сундуках нобилитета».

«В Риме, в средние века она (народная масса – Л.У.) неизменно поддерживала монархическую власть в ее исторической борьбе с аристократией и нобилитетом».

Тем самым, аристократия и нобилитет, под которым Зубатов подразумевает буржуазию, «являются исконными противниками монархической власти и стремятся ограничить ее, закрепив за собою непосредственное участие в распоряжении государственной властью, для того чтобы использовать ее в целях упрочения своего социально-экономического господства в народной жизни»[13].

Тем самым, России не походит конституционный путь развития, по которому идет Западная Европа. Истинная же реализация народных интересов состоит не в создании парламента, а в развитии различных форм самоорганизации народа. Причем не только социально-экономических, какими были профсоюзы, но и региональных, в виде органов местного самоуправления.

Любопытно, что о принципиальном значении самоуправления как формы организации общества в монархическом государстве говорили неославянофилы – идейное течение, представленное в начале ХХ века такими именами, как А.А. Киреев, С.Ф. Шарапов, Д.Н. Шипов, Ф.Д. Самарин и другие. При этом в их концепциях самоуправление выступало своего рода дополнением к проекту Земского собора – специфически русской формы представительства при монархе от различных слоев населения. 

Любопытно и то, что в 1902 году новый министр внутренних дел В.К. Плеве был близок к идеям Зубатова. В то время вокруг Плеве, по всей видимости, могла сформироваться неформальная коалиция сил, утверждавших необходимость обновления политической, экономической и социальной системы страны, при этом без разрушения самой системы.

Среди постоянных собеседников Плеве был Киреев, который в своем дневнике отмечал присутствовавший у министра интерес к идеям «старомосковского представительства» (то есть к Земскому собору)[14]. Более того, в своих разговорах с генералом-славянофилом Плеве обсуждал не только возможность самого представительства, но и его конкретные формы, полномочия, способы разделения функций между этих представительством и министрами[15].

Александр Алексеевич Киреев был в хороших личных отношениях и постоянной переписке с Тихомировым, который, хотя и не был славянофилом, симпатизировал принципу самоуправления народа. В самом начале своего министерства Плеве встречался с Шиповым, пытаясь договориться с ним о совместной (в смысле совместной для власти и земских сил) программе реформ. Показательна и позиция директора Департамента полиции, которого пригласил на этот пост сам Плеве, А.А. Лопухина, писавшего уже в отставке: «Господство демократического принципа может быть обеспечено только взаимодействием участия всего населения, а не одного «мыслящего» общества в законодательстве, распоряжении народными деньгами»[16].

Зубатов со своими идеями низовой самоорганизации и самобытностью русской монархии, судя по всему, вполне органично вписывался в эту коалицию. Однако наметившиеся тенденции оказались слишком непрочными.

Надо понимать, что Министерство внутренних дел того периода представляло собой не столько структуру, боровшуюся с преступностью, сколько структуру, занимавшуюся внутренней политикой, вырабатывавшую основные принципы внутриполитического курса и отвечавшую за его реализацию.

Системным противником Министерства внутренних дел при этом выступало Министерство финансов, отвечавшее не за экономическое положение населения (этим опять же занималось МВД), а за состояние денежной системы, промышленности, банков. Именно поэтому положение рабочих волновало Министерство финансов в последнюю очередь, и Плеве нажил себе врага в лице Витте в том числе и по причине своей поддержки политики Зубатова.

Впрочем, разногласия двух министров касались не только рабочего вопроса, но и вопроса о самоуправлении. Витте еще в середине 1890-х годов заявил себя противником существовавших тогда таких институтов самоуправления, как земства. Плеве же, возглавив летом 1902 года Министерство внутренних дел, пытался пойти на диалог с земскими и неославянофильскими кругами, тем более, что отчасти эти круги пересекались.

Однако уже на исходе 1902 года Плеве был разочарован в земцах. И хотя, судя по записям Киреева, Плеве не отказывался от совещательного представительства при монархе как теоретически полезной идеи, его реальная политика в отношении земств резко ужесточилась. Земцы не остались в долгу: они нашли себе поддержку в лице врага Плеве – Витте, в 1903 году внезапно захотевшего дружить с лидерами земской оппозиции[17].

Вероятно, в эту же ловушку попал и Зубатов: не одобряя жесткий антиземский курс министра внутренних дел, он попытался сблизиться с влиятельным человеком, объявившим себя сторонником развития самоуправления во всех его формах. На этом карьера Зубатова и закончилась.

***

Зная о том, что случилось после отставки Зубатова в августе 1903 года, легко можно сказать – его политика оказалась не только провальной, но и губительной. Кто знает, что было бы, если бы не было рабочего общества в Санкт-Петербурге или, если бы его не возглавил Георгий Гапон. Сторонники концепции революционных событий в России начала ХХ века как порождения цепочки случайностей, наверняка, могут сказать в этом случае, что если бы не Зубатов, то не было бы и 9 января 1905 года, а, значит, и революции.

Не вдаваясь в альтернативную историю, можно отметить ряд особенностей политики «полицейского социализма», которые действительно не позволили ей стать постоянной формой взаимодействия власти и социально ущемленных и недовольных своим экономическим положением низов общества в лице рабочих.

Во-первых, слишком мал был административный вес самого Зубатова в бюрократической иерархии. Малейшее недовольство со стороны начальства – и произошла немедленная опала, от которой его оказалось некому защитить.

Во-вторых, коалиция людей, его поддержавших, была слишком разнородной, разноуровневой (глава московской полиции, генерал-губернатор, директор Департамента полиции, министр внутренних дел), в ней не было внутреннего единства, тем более – единства на достаточно длительном историческом отрезке.

В-третьих, слишком «личным» был весь проект Зубатова. Он отражал, казалось бы, объективно назревшие перемены, но реализация этого проекта зависела исключительно от «личного гения» его автора. Все попытки институционализации и формализации низовой самоорганизации рабочих вызывали у Зубатова неприятие. Он считал возможным руководить процессом только путем «ручного управления».

Отсутствие какого-либо нормативно-правового поля, регулировавшего процесс создания и функционирования рабочих обществ, не говоря уже о законодательном оформлении их прав и обязанностей, – а ведь Зубатов даже не ставил перед собой такой задачи – привело к достаточно быстрой потере управляемости движением, а в итоге – к его полной бесконтрольности и стремительному забвению тех идеалов, ради которых они и были созданы.

_______________________

[1] См., например: Кононова О.А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Том XIV.

[2] Григорьевский М. Полицейский социализм в России. Зубатовщина. Издание журнала Образование. СПб., 1906; Корелин А.П. Русский полицейский социализм (зубатовщина) // Вопросы истории. 1968. № 10.; Он же. Крах идеологии «полицейского социализма» в России// «Исторические записки», 1973, № 92.

[3] Чудакова М.С. С.В. Зубатов и зубатовщина // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2012, № 4 (18). Ч. II. C. 211- 215.

[4] Трудовые конфликты и рабочее дви­жение в России. СПб, 2011.

[5] Любимов Д.Н. Отрывки из воспоминаний. (1902 – 1904 гг.) // Исторический архив. 1962. № 6. С. 76.

[6] Краснов П.В. «Оградить учащуюся молодежь от доминирующего влияния на нее злонамеренного меньшинства…» // Отечественные архивы. 2007. № 5.

[7] Репников А.В. Консервативные модели российской государственности. М., 2014. С. 338.

[8] Кононова О.А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Том XIV.

[9] Кононова О.А. «Под сенью церкви православной»: религиозная риторика «полицейского социализма» С.В. Зубатова // Русский сборник. М., 2013. Том XIV.

[10] Григорьевский М. Полицейский социализм в России. Зубатовщина. Издание журнала Образование. СПб., 1906. С. 8 – 9

[11] Григорьевский М. Полицейский социализм в России. Зубатовщина. Издание журнала Образование. СПб., 1906. С. 9; Григорьева О. В. Основные причины отношений Фердинанда Лассаля и Отто фон Бисмарка // Молодой ученый. 2010. №5. Т.2. С. 64-66.

[12] Гражданин. Письма Зубатова Мещерскому в 1906 – 1907 гг. // Козьмин Б.П. С.В. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 14.

[13] Козьмин Б.П. С.В. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 14 – 15.

[14] Соловьев К.А. Кружок «Беседа»: в поисках новой политической реальности. М., 2009. С. 239, 240.

[15] Подробнее об этом см.: Соловьев К.А. Кружок «Беседа»: в поисках новой политической реальности. М., 2009. С. 239 – 240.

[16] Лопухин А.А. Из итогов служебного опыта. М., 1907. С. 52

[17] Подробнее о колебаниях земцев между Плеве и Витте см.: Соловьев К.А. Кружок «Беседа»: в поисках новой политической реальности. М., 2009.

Автор: Любовь Ульянова

Кандидат исторических наук. Преподаватель МГУ им. М.В. Ломоносова. Главный редактор сайта Русская Idea