Русская Idea нечасто обращается к событиям и историческим личностям, отстоящим от нашего времени дальше, чем на двести лет. Это не совсем справедливо: многие мыслители и герои далекого прошлого оказали самое непосредственное влияние на нашу с вами жизнь. Таков и герой очерка нашего постоянного автора, Елены Кондратьевой-Сальгеро, известный под псевдонимом Парацельс – врач, алхимик, философ, религиозный мыслитель и маг.
***
Он, конечно же, должен был обрасти именно такой биографией, с пробелами и провалами, всплесками и выплесками, c непонятными событиями и c размалёванными толкованиями всех мастей. Чтобы достойно сопровождала его бродячую звезду и противоречивую репутацию.
И имя. Имя! Bыбрал сам. Потому что, если при рождении вас заковали в тяжёлые доспехи «Филиппусa Ауреолусa Теофрастуса Бомбастуса фон Гогенгейма», а вы всё-таки собрались в дальний и не повсюду светлый путь, то отправляться лучше налегке, без излишеств, с заплечным грузом – c самой сутью: Парацельс.
«Приближённый» к Цельсу, которого сильно почитал и честно указал, на кого равнялся. А биография едва за ним поспевала, и потому так и осталась прошитой чёрными дырами полной неизвестности, вперемежку с аляпистыми росписями громких скандалов и нечёткими контурами разного рода происшествий, ставших легендами.
В подобных биографиях всегда есть особая привлекательность для пересказчиков и толкователей: они позволяют выделить из общей сумятицы несколько наиболее любопытных фактов, реплик и цитат, и попытаться поразмыслить хоть над одним из многочисленных, неоднозначных и до сих пор не «затолкованных» до победного конца аспектов «такой многогранной и противоречивой личности», как его принято туманно обозначать.
Я воспользуюсь этим удобством и пробегусь по некоторым особо замечательным, на мой взгляд, моментам его деятельности, без малейшей претензиии объять и подчинить слабому разуму её глубины…
…Родился он в городке Айнзидельн (нынешняя Швейцария). Такой, живописный городок, с изюминкой: с одного въезда – “Дьяволов мост”, с другого – бенедиктинское аббатство, один из этапов знаменитого паломничества – Пути Святого Иакова. Густые леса и натоптанные тропинки. Перезвон колоколов, сказаний и молитв. 1493 год.
Матери лишился рано, и о ней, увы, не осталось ни сколько-нибудь надёжных сведений, ни даже чётких упоминаний. А вот с отцом был неразлучен, очень к нему привязан и во всех автобиографических записках запечатлел его, как своего “первого учителя”.
Отец был лекарь. Может быть, потому, с раннего детства, само понятие “врачевания” – тела и души – станет никогда не смещающейся осью, вокруг которой будет вращаться вся его жизненная концепция. Познать глубинные тайны вещей – Бога и природы. Научиться лечить не наобум, но наощупь и по сути. Hе глушить боль и недомогание, но врачевать то, что поддаётся человеческому вмешательству в процессe болезни – тела или духа.
Одна из самых загадочных его легенд утверждает, что он вылечил от безумия женщину, которую любил…
Где он искал знания и откуда их получал – тема, сама по себе тянущая на солидный фолиант. Точную опись всех стран, которыe он посетил, не сможет утвердить ни один исследователь.
Всех людей, с которыми он водился из чисто профессионального интереса равно невозможно перечислить. Круг его знакомств не предполагал чётких границ, по принципу сословий или элементарной пристойности: любой, кто мог поделиться интересным наблюдением, опытом, советом, так или иначе добавляющим новое знание к бесконечной коллекции загадок телесных и духовных. Aлхимики и знахари, заклейменные молвой колдуны и колдуньи, монахи и паломники, ройщики могил и искатели природных источников (есть такая профессия!), бродяги, крестьяне, солдаты, чернорабочие, бабки-заговорщицы, шарлатаны, аптекари, извеcтные учёные и цирюльники. И ещё Бог знает кто, Бог знает где.
Напомню, что в те времена (и гораздо ранее тех времен), кроме своих непосредственных обязанностей – стрижки и бритья, цирюльники, например, также занимались “легким” врачеванием: дергали зубы, спорными средствами облегчали больные головы и уши, вырезали вросшие загноившиеся ногти – одним словом, оказывали посильные медицинские услуги своим клентам. А следовательно, имели в около-медицинском пространстве кое-какой опыт и могли многое порассказать интересующемуся человеку.
И тем же самым часто занимались люди, никакого отношения к медицине как таковой не имеющие.
«Знания и искусства не обитают в едином человеке, ни в едином месте; их следует искать повсюду и собирать там, где они обнаружатся».
Здесь стоит напомнить, что эпоха не особенно благоприятствовала всем интересующимся нутром человеческим, в буквальном смысле этого слова.
В то же самое время, когда Парацельс бродяжничал в поисках новых знаний, – в местах не столь отдалённых, а именно, в самом Ватикане, в тайных подземельях его таинственных построек, доступных избранным или прытким «нелегалам», другая эпохальная величина, Леонардо де Винчи, тайком и по ночам, производил запрещенные вскрытия, с той же самой, «парацельской» целью: проникнуть как можно дальше «вглубь творений Божиих, узнать, как можно больше, из дозволенного Божиим умыслом».
Но Леонардо искал для себя, во имя удовлетворения индивидуального любопытства и, хорошо сознавая опасность разглашения запрещенным образом добытых знаний, делал записи в дневниках своим знаменитым “зеркальным почерком”, дабы случайному глазу было не прочесть.
Парацельс же, напротив, щедро делился всем добытым, и письменно и устно: огромное количество печатных работ (8000 страниц!) и кафедра в Базельском университете, где он, омываемый цунами возмущения всех учёных собратьев, читал курс лекций не на традиционной латыни, а на разговорном немецком.
«Меня упрекают, в том, что я говорю о болезнях в новых терминах, неизвестных и непонятных, и спрашивают, почему не использую старые названия. Как могу я использовать старые названия, которые никоим образом не соответствуют глубоким корням недугов? Это прозвища, не отражающие суть, и никто не может поручиться, верно ли они называют болезнь».
В отличие от прочно засевших на пьедесталах собратьев, он ищет, новаторствует и развенчивает ту классику, в которой отыскал изъян: это именно он публично объявил о бесполезности лечения сифилиса настойками из гваякового дерева, чем пожизненно навлёк на себя неистощимый гнев богатых и всесильных поставщиков этого продукта, совместно с яростью всех торгующих им аптекарей.
За серьёзные занятия алхимией и астрономией, равно неистощимые нападки многочисленных хулителей будут преследовать его до трагического конца.
Но главное – главное!- это всё-таки то, как он в целом понимал и трактовал профессию врачевателя-лекаря-медика. Собственно говоря, именно в этом его понимании всё и дело …
Если совсем вкратце, дело такое:
К врачеванию души и тела допускаются избранные Богом. Те, кому Он пожелал и доверил открытиe сути вещей, и только до той степени, которую посчитал необходимой.
Кто ни попадя, лечить не может. Каждый из людей Божиим замыслом предназначен для определённой цели, а природа лишь исполняет этот замысел, производя определённое количество лекарей, пекарей и сапожников, согласно назначенному свыше numerus clausus.
Количество святых, по Парацельсу, равно назначенно свыше и тому же numerus clausus подчиняется…
Лекари сродни апостолам, которым Бог дал силу исцеления. Сам Парацельс стремился стать «апостолом природы».
Искусство медицины невозможно без осознания роли Неба в возникновении определенной болезни у определенного больного, без понимания, угодно ли Богу выздоровление, предрешено ли оно всем мировым порядком вещей…
Искусство медицины невозможно без глубочайшего познания природы – растений, металлов, минералов, и природы вещей – реалий тела и таинств духа.
Всякая наука есть магия. Магия, как и медицина, создана Творцом и потому изначально была совершенна, но утратила своё совершенство из-за человеческого извращения её первоначальных и истиных смыслов. Магию следует реабилитировать, очистить от ложных трактовок и людских добавок и сделать ещё более «чистой», такой, как она была задумана Богом.
Ибо, согласно воле Божией, все науки должны развиваться безостановочно, до скончания времён…
Он хотел реабилитировать «проклятые науки» (он называет их «искусствами») – магию, некромантию, алхимию, астрологию, за что подвергался жестокой и опасной в те времена критике, по известной нарастающей «а ты кто такой?!» – Ни медик, ни философ! Одержимый диаволом костоправ! Некромант! Богохульник!
Он мечтал возродить незаслуженно запятнаннoе само звание «мага», вернуть секретам этого искусства первоначальнo чистый смысл и содержание, в каком онo существовалo когда-то, очень давно, на Востоке, когда царица Савская почитала соломонову мудрость, и Волхвы (маги!) ходили в Вифлеем…
Он говорил, что Сатана прекрасно знает все «природные науки» и пользуется этим знанием, дабы извратить их смысл и заблудить род людской. Вот почему, маги стали колдунами, а лекари – убийцами…
Мир стареет, в нём копится зло. Зачем Бог создал болезни? Чтобы зло превратилось в добро. Для каждой болезни есть лекарь и лекарство.
И здесь у Парацельса одно очень важное уточнение: Богу нужен человек.
Ибо природа располагает лекарствами, но не имеет возможности задействовать их. Сама по себе, природа не сумеет исполнить замысел Божий.
Зерно останется злаком, но не станет хлебом, растения будут лекарственными, но не смогут вылечить. Дабы совершилось необходимое сцепление и произошла реакция, нужен человек. Человек – конечная цель всех творений Божих.
«Всё, что носит и производит земля предназначено человеку.
С пищей, которую принимает человек, Дух природы проникает в него. Пища человека управляет телом его. Становится плотью и кровью. Бодрит и развивает. Для земного человека природа также является единственным источником его познания.Она мать наук и искусств. Именно от неё земной человек получает все свои знания.(…)
Христос говорит, что мы должны есть плоть его и пить кровь его, потому что мы наследники его. (…)Христос – единственная пища нового человека. Он даёт ему плоть, и кровь, и дух» (Парацельс, «Великая астрономия»).
Святой Дух одаривает нас способностями, которые мы должны беречь и взращивать, дабы плодоносить. Познание природы – дар Святого Дyха всем творениям Божиим.
Природа вовсе не слепая и бездушная сила, она познала сама себя и даёт знание тому, кто ищет его правильно и бесстрашно.
Лечит не лекарь, лечит Бог. И природа лечит – по велению Божьему. Если сердце лекаря чисто, он не помешает природе излечить болезнь.
Лекарь-алхимик тоже ищет светлую (чистую) природу в видимых глазу нечистотах. Алхимия, по Парацельсy, «искусство разделения»: алхимик своими изысканиями в некотором роде имитирует Страшный Суд – отделяет чистое от нечистого.
«Лекарства созданы Богом, но не приготовлены им в совершенном виде… То, что видимо глазу, не есть лекарство. Глаз видит лишь сплавы. Следyeт очистить суть от шлаков и окалины, чтобы получить средство к исцелению…»
И тем не менее, за три года до смерти, к 1538, его «природный оптимизм» мутирует в некое мрачное отчаяние, с апокалиптичными оттенками. Он усомнится в «чистоте» природы: не слишком ли она была поругана человеком, чтобы ещё возможно было для неё полное очищение? Люди бесповоротно «испортили» природу, извратив лучшее в ней. И значит, она должна быть уничтожена, при скончании времён…
Даже свет кажется ему заражённым злом. Окормляться природным «светом» более недостаточно, природа исчерпала себя и бесповоротно загрязнена человеком. Лечить отныне может только Бог.
«Прежде всего, ищите царствие Божие».
Страшный Суд, по Парацельсу, станет последним деянием Бога-лекаря….
«Человек создан для краткого пребывания на этой земле, но творения его последуют за ним в вечность.
Чтобы вышел славный урожай, ему следует покорно подчиняться небесному управлению над собой. Тогда небо сделает из него мага небесного (magus coelestis), апостола, по подобию Христовых (apostolus coelestis), посланника, по ангельскому подобию (missus coelestis), или лекаря, исцеляющего силою Святого Духа (medicus coelestis). Ему следует точно различать способности, соответствующие его призванию, дабы приносить плоды, согласно воле Божией».
Самая загадочная и мало известная из его работ- «Великая Астрономия или философия истиных мудрецов» («Philosophia Sagax») в глубинах своих таит вещи замечательные по количеству недоговоренностей и трактовок.
«Если человек останется слепым, имея глаза, чтобы видеть, – зачем понадобилось творение? Разум говорит нам, что всё, созданное Богом, должно быть познано человеком. Человек должен видеть всё видимое собственными глазами, а скрытое – открывать искусством. Для этой цели искусства и созданы Богом».
Он говорит о тех «проклятых», порченных людьми искусствах – магии, некромантии, алхимии, астрологии,- которые всю жизнь пытался реабилитировать, очистить от сатанинских козней и людских ошибок.
А заканчивает «Великую Астрономию» в четырёх книгах (по умыслу, или совпадению?..) тринадцатой главой, самой краткой и самой неожиданной:
Глава 13. Святые тоже должны познать ад
В ней снова повторено любимое автором изречение, о том, что «всё тайное должно стать явным», и оговорено, что речь не только о сердцах человеческих, тайны которых станут явью в день Страшного Суда. Но о всех тайнах Творения Божиего, суть коих должна раскрыться к скончанию времён.
Ад является частью этого Творения. Бог наделяет чудом все свои создания, плохие и хорошие. И зло есть часть откровения Божьего.
Вот почему и святые должны познать ад, а не только «небеса избранных».
Иначе познание будет неполным, и откровение не состоится.
«Как понимать добро, не зная зла?»…
Человеку предназначается…
