«Сначала они тебя не замечают, потом смеются над тобой,
затем борются с тобой. А потом ты побеждаешь».
(Махатма Ганди)
Не заметить вступления эксцентричного миллиардера Дональда Трампа в президентскую гонку было невозможно, поэтому вашингтонский истеблишмент, политические эксперты и мейнстримные СМИ начали сразу со второго этапа, описанного индийским классиком, ? над несистемным кандидатом (тогда еще отнюдь не лидером рейтингов) всячески потешаться.
Смеяться в эфире ABC, Fox, CNBC или CBS над Трампом стало правилом хорошего тона. Кто над ним не посмеялся, тот вроде как и не поучаствовал в обсуждении предвыборной кампании.
Не потратив практически ни цента своих денег, магнат стал самым цитируемым в СМИ политиком. И тогда он стал делать смелые и иной раз резкие заявления, вполне соответствующие его обещанию бороться с политкорректностью, данному при оглашении решения о вступлении в президентскую гонку.
В какой-то момент показалось, что Трамп все же перегнул палку и дал повод феминисткам, лгбт-активистам и иммигрантам из Мексики воспылать праведным гневом. Пару недель обычные шутки в адрес кандидата перемежались рассуждениями о том, что Дональд Трамп сам себя закопал.
Но именно в это время он стал лидером праймериз. Перед вторыми республиканскими дебатами над ним уже никто не смеялся. На него стали нападать, что и ознаменовало начало второй стадии по Ганди.
Однако и вторые республиканские дебаты Трамп провел блестяще. Казалось, что все сказанное в его адрес соперниками должно было наконец «навести порядок» в предвыборных рядах «слонов». Социологические опросы и фокус-группы предсказывали скорое падение рейтингов миллиардера.
Социологи ошиблись.
Первые атаки на Дональда Трампа привели к результату, прямо противоположному тому, который предсказали. Все первые три места в республиканском рейтинге заняли люди, ранее не занимавшиеся профессиональной политикой. За сохранившим свое первое место Трампом прочно обосновался бывший нейрохирург Бен Карсон, а третьей стала экс-глава компании Hewlett Packard Карли Фиорина.
Губернатор штата Висконсин Скотт Уолкер, молодой, успешный и несомненно перспективный политик, снял свою кандидатуру и призвал своих коллег по партии в большинстве своем сделать то же самое, чтобы с «трампизмом» можно было бороться более эффективно. Возможно, если бы на сцене стояло не десять республиканцев, а 4-5, то времени для деконструкции популистских построений миллиардера было бы больше. Но гарантировало бы это успех ? большой вопрос.
Вот что говорит Трамп практически в каждом своем выступлении и интервью:
«Я не политик. Политики бесконечно говорят и ничего не делают. Я бизнесмен. Я человек действия».
И именно это, судя по всему, и привлекает республиканского избирателя в Дональде Трампе. А следом за ним ? и в Бене Карсоне, который любит повторять:
«Я врач. И позвольте вам сказать, страна наша нуждается в излечении».
Карли Фиорина также говорит о том, что ее принадлежность к бизнес-среде, а не к среде политической, является ее сильной стороной. На дебатах она заявила:
«Страна находится в кризисе. Политики отправили страну в долговую яму. Теперь нам необходим кризис-менеджмент».
Несмотря на то, что сейчас в общенациональных республиканских рейтингах Фиорина откатилась на 5-6 место, она все равно лишь на пару процентных пунктов отстает от Джеба Буша, номинация которого кандидатом от партии еще летом этого года считалась неизбежной. В Айове же, где внутрипартийный отбор пройдет раньше других штатов (1 февраля), бизнес-леди по-прежнему на третьем месте.
И с двузначным отрывом от пелотона идут Трамп и Карсон.
При этом, как показал недавний совместный опрос ABC News и The Washington Post, Дональд Трамп не только остается лидером рейтинга ? от него теперь ждут победы. Среди избирателей, зарегистрированных в качестве республиканцев, а также независимых, склоняющихся к голосованию за Республиканскую партию, 32% опрошенных готовы отдать ему голос. И если ничего непредвиденного не случится, этого вполне достаточно, чтобы победить на праймериз.
Куда более удивительные результаты были получены при опросе убежденных республиканцев. 42% опрошенных считают, что кандидатом от партии станет именно он. И 43% полагают, что из всех республиканских кандидатов у него наилучшие шансы выиграть на общенациональных выборах.
Для сравнения, показатели Бена Карсона 15% и 16%, Джеба Буша ? 12% и 13%, Марко Рубио ? 5% и 11%, Теда Круза ? 3% и 4%, соответственно.
После первых неудачных атак на Трампа возникла тактическая пауза, в ходе которой несистемный кандидат стал желанным гостем на всех главных телеканалах страны. И теперь он говорит медленнее и солиднее, а интервьюеры уже не наскакивают на него, а терпеливо выслушивают его мнение.
В издании Washington Examiner появилась статья с говорящим названием: «Паникующий истеблишмент готовится к войне с Дональдом Трампом». На ту же тему пишет и National Review: «Истеблишмент думает о немыслимом ? Трамп может выиграть партийную номинацию». Лучше всего это замешательство прокомментировал обозреватель телеканала MSNBC Джо Скарборо:
«Люди из республиканского истеблишмента впервые заговорили… заговорили неофициально, что этот парень [Трамп] может победить. Я это слышал ото всех. И я больше ни от кого не слышу, что он не может выиграть номинацию».
Появились и первые попытки осмыслить происходящее. Неоконсерватор Дэвид Брукс в своей статье «Добро пожаловать в мир чужаков» пишет на страницах The New York Times, что с распадом двухпартийного консенсуса западный истеблишмент потерял веру в себя, в свою способность анализировать происходящее и действовать:
«Чувствуя неуверенность центристов, волевые люди крайних взглядов делают шаг вперед и захватывают власть… Неуверенный в себе республиканский истеблишмент не может совладать со своими маргиналами, а в действиях ультрас просматривается пламенная убежденность. Джеб Буш выглядит бледно, а Дональд Трамп излучает уверенность».
Бруксу вторит политический историк Джей Кост. На страницах The Wall Street Journal в статье «Политика недоверия» он констатирует:
«Широко распространившийся сегодня скепсис в отношении [политического] опыта вовсе неудивителен… Такое недоверие [к профессиональным политикам] способствует росту популярности чужаков и аутсайдеров, причем не только Трампа и Карсона… В наше время неопытность в политике стала фактически обязательным качеством для кандидатов на высокие посты».
Уж кому-кому, а вашингтонскому истеблишменту сочувствовать как-то не очень хочется. Во-первых, идя навстречу всевозможным лобби и группам специальных интересов, он сам загнал себя в угол. Во-вторых, профессиональный политик, как правило, вызывает у большинства людей примерно те же чувства, что и профессиональный лжец. А слоган «Я не политик!», наоборот, звучит как… хороший политический мем.
В конце концов, икону сегодняшних республиканцев Рональда Рейгана в середине 1970-х обвиняли примерно в том же, в чем сегодня Дональда Трампа. Рейгана называли и «актеришкой», и «губернатором-выскочкой», и тем же самым «чужаком». Да и Движение Чаепития, которое с 2010 года начало захватывать Республиканскую партию и Конгресс, ? это те же самые «не-политики», поднявшие избирателя на борьбу с профессиональной вашингтонской говорильней и коррупцией.
И все же между Рональдом Рейганом и «чайниками», с одной стороны, и Дональдом Трампом, вкупе с Беном Карсоном и Карли Фиориной, с другой, есть одно существенное отличие.
Рейган, «крестный отец» Движения Чаепития Рон Пол, молодые лидеры-«чайники», такие как Тед Круз и Рэнд Пол, какова бы ни была их профессиональная предыстория, не говорили о том, что они не политики. Это люди, которые были вдохновлены прежде всего идеями ? верховенства Конституции, свободы, минимального правительства и т.д.
Трамп же говорит нечто совершенно другое. Он настаивает на неполитическом подходе к решению стоящих перед Америкой проблем и задач, исповедуя применение бизнес-методов, а не политических процедур. Получилось в корпорации ? получится и в государстве. Хватит политики ? пришло время для кризисного управления. Для рациональной бюрократии, если по Максу Веберу.
О том, насколько успешно может быть применен такой подход в управлении государством, спорят уже очень давно. Да и разбираться с данным конкретным предложением предстоит не нам, а американцам. Но так ли рационален и благотворен этот подход во внешней политике?
Сформулируем острее: безопасен ли он?
* * *
На первый взгляд, кажется, что американская внешняя политика действительно страдает от излишней идеологической нагрузки, от политического раскола и непрерывной борьбы партий и ветвей власти.
Можно, разумеется, во всех действиях США видеть желание прикарманить чужие ресурсы, но эта модель полна и непротиворечива лишь в исполнении юмористов, да и то юмористов талантливых. В конце концов, борьба за ресурсы (свои и чужие) ? естественная функция государства. Вопрос состоит не в том, что за ресурсы надо бороться, а в том, каким образом за них бороться, и какая стратегия является наиболее перспективной.
Ближний Восток переполнен ресурсами, но как вести политику на Ближнем Востоке, согласия в Америке нет. Администрация Обамы пошла на сближение с Тегераном, но немедленно вызвало бурю протестов со стороны неоконсерваторов, которых в свою очередь обвиняют во всех грехах как реалисты, так и либертарианцы. Что касается торговли с Юго-Восточной Азией и странами АТР, то даже внутри Демократической партии нет согласия относительно того, до какой степени торговля в транстихоокеанской зоне должна быть свободной.
Уже упомянутые неоконсерваторы, чья идеология уходит корнями в неотроцкизм и довольно радикальные баптистские секты, породили несколько доктрин и концепций, которые повлияли на поведение США в мире в гораздо большей степени, чем цена на ближневосточную нефть. Пресловутая однополярность мира после холодной войны и явный тупик в борьбе с мировым терроризмом ? прямые следствия доктрины Вулфовица, разработанной неоконами.
Неприятности на территориях бывших советских республик, в частности, в Грузии и Украине, в немалой степени были вызваны применением нашими «партнерами» на практике учения под названием транзитология и их верой в то, что конечной точкой транзита должно стать воцарение демократического режима. Хаос на Ближнем Востоке был «приготовлен» по тому же рецепту…
Концепция внешнеполитического реализма в его классическом изводе также имела свои темные оборотные стороны. Неслучайно в год 40-летия окончания вьетнамского конфликта Генри Киссинджера подвергают во многом заслуженной критике за многолетнюю изоляцию Ирана, а также за жертвы полпотовского режима в Камбодже. Но даже насквозь циничная концепция, согласно которой всякая мораль из международной политики изгоняется, как чуждая ей сущность, все равно остается идеологически заряженной. Представление о том, что для защиты национальных интересов США необходимо создать должные противовесы всем потенциально сильным игрокам, по сути своей является лишь стратегией, взятой в свое время на вооружение одной из фракций Республиканской партии.
А поскольку для осуществления партийной и фракционной борьбы необходимы финансовые средства, вокруг профессиональных политиков неизбежно возникает узаконенная коррупция в виде лоббизма, а иной раз коррупция вполне криминальная.
И все это не могло не надоесть американским гражданам. Отсюда и популярность Дональда Трампа, обещающего все «порешать» силами одного эффективного менеджера.
При этом возникает законный вопрос, а не станет ли только хуже, если все усилия лоббистов и союзников столкнутся между собой не через спор двух политических партий и трех ветвей власти, а непосредственно в Овальном кабинете Белого Дома? Отослать всех куда подальше и решать всё по своему менеджерскому усмотрению уже не получится. Одно дело выиграть на собственные средства выборы, совсем другое ? пытаться примирить иной раз взаимоисключающие интересы, скажем, Израиля и Саудовской Аравии, России и Германии, Пакистана и Индии, Китая и Японии, особенно учитывая, что многие из перечисленных стран являются кредиторами Соединенных Штатов.
Но давайте представим себе идеальный случай. Вообразим, что Трамп достаточно изворотлив, чтобы одновременно и лавировать между партнерами по мировому сообществу, и быть в каждом конкретном случае надежным и договороспособным лидером.
Собственно говоря, Дональд Трамп сегодня ссылается именно на свою деловую хватку, лидерские качества и мастерство переговорщика, когда говорит, что его «отношения с Путиным будут абсолютно превосходными». Как следует из интервью кандидата телеканалу Fox News, он видит в Путине прежде всего делового человека и прагматика, сильного и уважаемого лидера, с которым можно найти общий язык ? язык экономики и выгоды.
Для российской публики после полутора лет западных санкций это подобно глотку свежего воздуха. С самого начала санкционного противостояния эксперты и медиа утверждали, что экономические интересы стран Запада очень быстро возьмут верх над идеологией, и спор о Крыме и востоке Украине быстро забудется, как нестоящее упоминания недоразумение. Однако время шло, а Запад продолжал демонстрировать идеологическую сплоченность.
И вот за океаном появляется сильный кандидат в президенты, который исходит из интересов, а не из идеологии ? потому что он «не политик, а бизнесмен». И этот человек делает ожидаемый нами вывод: с Путиным отношения у него будут превосходные. При этом даже мейнстримные американские СМИ уже спокойно проглатывают эту риторику. А уставшие от вашингтонских бюрократов избиратели продолжают поддерживать несистемного кандидата, повышая наши шансы по-деловому договориться с США.
Наконец-то? Сбылось? Получилось?
Не будем торопиться.
Государства отличаются от корпораций хотя бы тем, что над корпорациям существует законодательство, так что не всякая сделка, совершенная между двумя, как принято говорить, хозяйствующими субъектами к их полному взаимному удовлетворению, законна. И у правоохранительной системы почти всегда хватает сил призвать к порядку корпорации, которые пренебрегают законом.
Государства, по идее, также должны подчиняться закону ? международному праву. Однако все наднациональные органы, которые существуют в мире, гораздо слабее серьезных государств, так что силу к ним можно применить лишь при согласии многих объединиться против одного, да и то не всегда. Попытка «призвать к порядку» любую ядерную державу силой может стоить миру очень дорого. Применение же силы в отношении слабого государства иной раз происходит и без согласия остальных членов мирового сообщества. При этом ссылки на нормы международного права, как правило, носят лишь риторический характер.
Так кто же помешает договориться по-деловому двум сильным странам по конкретному вопросу, даже если это идет вразрез с международным правом?
Никто не помешает.
И пусть в данном конкретном случае это кажется скорее преимуществом, нежели недостатком, в дальнейшем эрозия международного права может выйти боком любой из сторон. Если России и США можно сделать так, как им удобно, то почему того же (или похожего) нельзя сделать, скажем, Пакистану и Саудовской Аравии или Индии и Китаю? Да даже Ирану и Турции? А если то, что удобно упомянутым странам, неудобно США и/или России? Как решать вопрос? Силой? Или продолжать надеяться на деловую хватку Владимира Путина и Дональда Трампа?
Что ж, недаром все мировые войны возникали на фоне эрозии международных норм и правил.
Поэтому в международных делах важнее всего договариваться не столько о взаимных разменах, временных союзах и разделе сфер влияния, сколько об общих для всех правилах игры.
Сделать это крайне сложно, потому что никакого международного Следственного Комитета или ОМОНа не существует. А с распадом пост-ялтинского мира перестала действовать и система сдержек и противовесов, построенная за годы противостояния СССР и США. И придется строить новую. Такую, которая будет работать хотя бы в большинстве случаев.
А это и есть грубое определение политической системы.
Очень хорошо, что в США вашингтонским ястребам приходится считаться с деловым парнем, уважающим нашего президента и готового отринуть старые идеологические догмы и пойти на контакт с Россией.
Важно на радостях не допустить полного небрежения долгим политическим процессом выстраивания пусть хоть сколь-нибудь справедливого мирового порядка.
Потому что такой процесс ? это долгосрочная стратегия. А договориться с Трампом, равно как и с любым другим президентом США, ? лишь тактическая задача на ближайшие пару-тройку лет.
